МОЛЧАНИЕ ЛЕВШИ; "Когда мы были на войне"- исп.Пелагея (видео)
МОЛЧАНИЕ ЛЕВШИ
- Жить на свете белом почему-то непросто! - Изрек духовный лилипут, правда, высокого роста. ......................
Блоха прыгала перед Левшой: - У тебя, мастер - молоток большой, В горне огонь - слишком горяч, И, вообще, Левша... Ты - незряч!
Молчал-молчал умелец Левша, Да надоела ему блоха: - "Ша!!!" Подковав блоху, поместил ее в стеклянный футляр. Получился из блохи Музейный экземпляр.
Блоха, подкованная павловским мастером Павлом Куликовым настолько маленькая, что её можно разглядеть только в микроскоп. «Павловы» тулякам фору давали
Дива Павла Куликова хорошо известны не только в его родном городе. Приезжие туристы в местном краеведческом музее могут увидеть его замочек в игольном ушке, да еще и с надписью на боку «Павлово». Через увеличительное стекло эта капелька золотистого металла амбарным замком кажется. Рядом - механическая блоха, которая сама себе подковы кует. Еще ножичек можно разглядеть, который уместился на спичечной головке крошечной блесткой. А вот и роза...
Кованая роза для павловских мастеров – символ мастерства. Ею они обучение молодых заканчивают. Выковал розу – готов к делу. Решил Павел Куликов таким вот образом своих друзей порадовать. Ковал он свою розу всего неделю, а готовился долго. Сначала он ее в воображении не раз проковал, чтобы потом молоточком наверняка стучать. Когда пишут о Павле Куликове в газетах, то непременно с тульским Левшой сравнивают. Сам он этого не любит. Кузнецы про него говорят: «Он коренной, павловский, а мы о туляках с давних пор неохотно слушаем».
Обскакать во всем туляков – честь для павловских мастеров. Даже в гусиных боях верх держали, хотя гуси, что тульских били, из Тулы и были привезены. Разговор о туляках у «павлов» (так раньше павловчан звали) зуд в руках вызывает. Мастера сразу за инструмент берутся: в чем это там нас обскакали?
Туле повезло в одном – жил у них писатель Лесков, который Левшу прославил. Но ведь эка невидаль - блоху подковать. Говорят, когда Левша к ногам блохи подковки ладил, посадил ее на цепочку, а ту цепочку замочком сомкнул да «музычку» в механизме завел, чтобы блоха успокоилась и ножками не сучила. Так вот, замочек и цепочка для блохи - работа павловских мастеров.
Живи писатель Лесков в Павлове, так разве бы прошел он мимо мастерового Михаила Хворова? О нем даже начинающий юрист, занимавшийся экономикой, Владимир Ульянов писал: мол, появились «виртуозы... редкостные единицы, возбуждающие изумление исследователей и, как пример, Хворов: «знаменитый павловский замочник сделал замки по 24 штуки на золотник, отдельные части таких замков доходили величины булавочной головки».
Трудно сказать, с какой булавочной головкой сравнивал исследователь капитализма отдельные части миниатюрных изделий. Золотник – это 4,3 грамма. Замочек Хворова состоял из 21 (!) мельчайшей детали, и вряд ли бы какая булавка могла служить примером для сравнения. А Павел Куликов мастера Хворова превзошел - и теперь его замочки в московском Политехническом музее рядом лежат. Но был бы плох мастер, если бы на полдороге остановился. Азарт в павловских мастерах с рождения присутствует.
Нашедший себя в металле
Когда-то путешествующий люд, попадая в Павлово, удивлялся: «весь город состоит почти только из кузнецов, и подмастерья разносят в округе на продажу разные железные вещи».
В царствование Екатерины II павловским кузнецам всяческие послабления были. Имели они полное право с места сняться и товар свой везти хоть за тридевять земель. Все, конечно, в торговлю не бросились, мастера искусные при своем деле остались, а скупщики в купчишек превратились.
Известно, что цену железному товару в Павлове диктовали. Тут даже Москва бессильна была. Случалось, что павловские купцы и за рубежом «бунтовали». Раз в Париже за «медаль де бронз» и «медаль де аржан» высказали свое «рефюзе» - отказались их получать, посчитав, что оценка занижена. Опыт у купцов был, они не только в Париже, по всей Европе на выставках и «ярманках» бывали.
Ну, а где мастерство, там и легенды. Рассказывают, что один павловский мастер повез свои замки в Германию. Разложил он товар на тамошнем базаре и начал торговать. Подошел к нему местный скупщик и начал презрительно так замочки перебирать. Чтоб цену сбить, вытащил из кармана коробочку с крохотным замочком и ну его хвалить: и палец-то большой выставит, и поцокает, всем видом показывает – вот, мол, какие замочки надо делать! Взял павловский мастер вещицу из его рук, подцепил зубильцем крышечку, а там клеймо: «моя работа и есть». Тут уж скупщик в конфуз впал, так и пришлось, не сбавляя цены, весь товар брать.
С годами совсем было поутихло в Павлове замочное дело. И уже думали, что больше никто не удивит мир диковинными изделиями мелкой работы, но, как оказалось, не спало дело, а только дремало. Объявился мастер, который решил все известное превзойти. Как и все павловские мальчишки Павел Куликов пошел по металлической части. Кустарей к тому времени уже было не сыскать, так что уготована ему была судьба мастера - ширпотребщика. Этому и учился. Но быстро уяснил, что в каждом деле изюминка быть должна, иначе мертво оно будет. Среди инструментов мастера, которые хранятся в простом спичечном коробке, есть маленькое часовое колесико. С него-то все, собственно, и началось.
Сломались у Павла в армии часы. По всему видно было, что надо их выбрасывать. Но прежде он решил их посмотреть. Разобрал и обнаружил, что на одной шестереночке два зубчика выкрошились. Замены колесику не нашел даже в часовой мастерской. И тут пришла в голову идея: а что если металл расплющить и нарезать новые зубчики? Так и сделал. Часы после этого еще несколько лет ходили. Этот случай и подтолкнул его бросить вызов старым мастерам.
Поначалу Павел работал «чистым глазом», без оптики. Много хлопот доставляло дыхание. Бывало, что часовые детальки уносило выдыхаемым воздухом. Тогда он научился дышать тише и реже. Чтобы не дрожали руки, простился со спиртным. Бытовые неурядицы заставляли нервничать, но и тут он научился успокаиваться, как только в руках оказывался инструмент.
Журналисты удивляются тому, что когда разговаривают с Павлом Куликовым, он все время повторяет: «Только бы успеть!». Вроде бы молод еще. Может, рисуется или присказка у него такая? Сам Павел в подробностях о своей работе не рассказывает, но уловить можно, что действительно она тяжелая. Может быть, когда-нибудь и приоткроет тайну, а пока мы воспользуемся строчками знаменитого в 70-х годах прошлого столетия микротехника Николая Сядристого: «Дыхание делается малозаметным и неглубоким, слух как бы выключается. Сначала повышается, а потом понижается пульс – он становится медленным и слабым. При кажущемся покое одни центры коры головного мозга находятся в состоянии предельного возбуждения, другие – заторможены. Тело особенно нуждается в хорошем снабжении кислородом. Но - увы! Замедленное дыхание не может справиться с этой задачей. В организме наступает кислородное голодание».
Павлу Куликову все это хорошо знакомо. Однажды он забыл о дыхании. Упал у стола. «Скорая» увезла его на две недели в больницу.
Бог – в малом
Стоит ли мастеру ради дива ярмарочного рисковать жизнью? Может, бросить все, взять в руки инструмент посолиднее, да наковаленку побольше? Не стоит спрашивать Павла Куликова, ради чего он делает всю эту «мелкотню». Начнет рассказывать о традициях, об азарте, еще о чем-то... Но это все не то. Есть в труде мастера какая-то иная философия, которую он чувствует, а в слова не облек.
А вот что говорит на этот счет постигший мудрость старый мастер Николай Сядристый: «Я считаю, что Бог сидит в малом. Вот длительность жизни, все заболевания – в малом. Природа упряталась в малое. Чтобы туда человек не залез, не начал дергать рычаги, выключать, мутировать себя, других, остальных. Все в малом.
... Во Франции на мою выставку пришел Баладюр - и с ним тридцать масонов, он и говорит: «До вашей выставки я думал, что величие нации в великих стройках, а на самом деле оно кроется в малых произведениях».
