«Два человека вошли в храм помолиться: один фарисей, а другой мытарь.
Фарисей, став, молился сам в себе так: Боже! благодарю Тебя, что я не
таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот
мытарь: пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что'
приобретаю. Мытарь же, стоя вдали, не смел даже поднять глаз на небо; но, ударяя себя в грудь, говорил: Боже! будь милостив ко мне грешнику! Сказываю
вам, что сей пошел оправданным в дом свой более, нежели тот: ибо
всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя
возвысится». Эта евангельская притча открывает нам как бы обратную
перспективу – ту, в которой Бог смотрит на человека, а не человек на
окружающих. По житейскому, человеческому рассуждению, фарисей,
соблюдающий установления Закона Божия, несомненно, достоин почтения, а
мытарь, живущий за счет поборов со своих соотечественников, и не
отличающийся добродетелями – презрен. Как же получается так, что
Господь, осуждает первого, и оправдывает второго? Оказывается,
установления Закона даны не для того, чтобы человек ощущал себя
удовлетворенным и самодостаточным, а как средство для приближения к
Богу. Фарисей, предъявляя Господу свои добродетели, не только оградил
себя стеной самомнения, но и соединил мнимое достоинство с презрением к
грешникам. В тоже время мытарь, сознавая свою греховность и не смея
поднять глаз на небо, был открыт для врачества Божия и спасения. Перед
нами два состояния – закрытое от Бога под предлогом исполнения Его
заповедей и ожидающее милости Господней, по причине видения своей
греховности. Бог гордым противится, а смиренным дает благодать. На протяжении всего Своего земного служения Спаситель
говорил, что пришел не к праведникам, а грешникам, поскольку внешняя
праведность не только не имеет ничего кроме мнимых добродетелей, но и
делает человека черствым и самодовольным. Фарисей не только
приписывает себе дары Божии, но и похищает суд Господень. Фарисей своим
тщеславием и презрением получает осуждение, мытарь же смирением и
самоосуждением восхищает у Бога милость. "Я горд и праведен в своей родной и вымышленной келье," Петр Корытко
ФАРИСЕЙ
На особинку любуясь Вечностью Фарисей задумался над увечностью Душ тех, кто ИНЫМ болел... А пока гордец мягко спал, Сладко пил, сытно ел.
Озираясь на прошлое, Произнес постулат пошлый. Призывая к свержению госстроя, Виллу на Багамах для себя построил.
Штормило беднягу, "колбасило"... "Заумь" жизнь не украсила, Ввергла в событий воронку, Испугавшись, отполз в сторонку.
Мир застыл. Напряжение достигло П р е д е л а. Проснувшаяся душа искала Выход из унавоженного тела.
НАС - ЦЕЛАЯ РАТЬ!!! Жил Человек высокого роста,
Жил - не тужил, считал,
Что всё - доступно и просто.
Шагал легко через канавы,
Однажды перепрыгнул овраг,
И вдруг осознал, что в жизни всё не так:
Чёрное - не чЕрно. Не бело - белое.
Есть люди - трусы, но есть - и смелые!
Можно выбрать - нас - целая рать!!! -
Кого - в разведку - с собой брать.
ЛЫКО В СТРОКУ
Лыко - в строку:
Один - впереди,
другой - позади,
ещё двое - сбоку.
Те, что окружили,
Приказы не обсуждали.
За это им лакомый кусок
С барского стола дали.
СЛУЖИВЫЙ - Приказы не обсуждаем. Скоро всех вас пересажаем! Нет состава?!.. Состряпаем. Статью подыщем... И... вляпаем!
SOSТОЯНИЕ
Якобы, не видели - не замечали.
Якобы, охрипли - промолчали.
Якобы, дорожили, но предАли.
За это им свободу .......
Бездействия дали.
............................
Время расплаты...
Значит - скорого покаяния.
Ждут нас потери, утраты...
Но кто понимает
Это SOSтояние?
ЗАБЫЛ НАРОД...
Кромка берега - узкая,
Стежка лесная извилиста.
Боимся мы вещего ворона -
Вдруг прокаркает отрывисто:
- Вой, Ваня! На! -
Гулом из под земли - Вой-на!..
Преисподняя раскрыла объятья!
Забыл народ, что все мы -
Сестры и братья.
ДУША — ХРИСТИАНКА, НАРОД — СТАЛИНИСТ.
Александр Проханов
Сталин — первое имя России. Это выявил государственный телеканал,
предложив миллионам зрителей назвать самое почитаемое лицо русской
истории. Ошеломляющий результат. Сталина шельмовала всемогущая
пропаганда, начиная с хрущевского ХХ съезда, а ему в народе посвящались
поэмы. На могилу Сталина пятьдесят лет валили падаль, мусор и гадость, а
могила прорастала розами. На Сталина после разгрома СССР набрасывались
легионы демонов, вгрызался Сванидзе, впивался "Мемориал" а ему
ставили памятники, чеканили ордена. Уже почти не осталось
воинов-сталинистов, которые брали штурмом европейские столицы, кровенили
свежими ранами стены рейхстага, а их Победу попрали изменники Горбачев и
Ельцин, всадив топор в спину "красной" страны. Почти не осталось
великих конструкторов и оружейников, градостроителей и космистов, с
именем Сталина созидавших гигантские заводы, строивших города,
запускавших ракеты на Луну и на Марс, — творцов несметных народных
богатств, украденных горсткой мерзавцев. Первая волна сталинистов ушла с
земли, но чудесным образом явились молодые поколения, для которых
Сталин остается вождем, и перед этим бессильна слизь либерального
телевидения, льющего помои уже не на могилу Генералиссимуса, а прямо в
человеческую душу, стремясь превратить её в бесчувственную липкую муть.
Тщетно. Сталин неистребим и бессмертен, ибо вошел навсегда в
народное сознание — как Илья Муромец и Александр Невский, Петр Великий и
Пушкин. Снаряды ненависти, выпускаемые в сторону солнца, плавятся на
дальнем приближении к светилу и падают на головы гнусных артиллеристов
испепеляющим дождем.
Чем объяснить этот всплеск сталинизма в
народе? Казалось бы, прост ответ. Нет порядка в русском доме. В нём
хозяйничают воры и бандиты, бессовестные лжецы и ненаказуемые
насильники. Справедливость попрана, слабый беззащитен, самая богатая в
мире страна стала могилой самого доброго и великого народа. Умирая по
миллиону в год, народ ждёт Избавителя, ждёт Хозяина, ждёт Отца, который
огнемётом очистит русскую горницу от захватчиков. Горницу между трех
океанов.
Абрамович нагло и бесстрашно рассказывает, как он
скупил всю российскую власть, став самым богатым человеком в стране на
костях народа. Кудрин не отводит своих водянистых глаз, вложив русские
деньги в гибнущие американские фонды, где, словно в топке, сгорают дотла
накопления, предназначенные для русского Развития. Губернатор Приморья
Дарькин, вокруг которого арестован десяток вице-губернаторов, против
которого возбуждено уголовное дело, у которого в доме был сделан обыск, о
ком пресса писала, как о человеке, тесно связанном с криминальными
"авторитетами", — Дарькин съездил в Москву, "перетер" с кем надо в
Кремле, и безбедно управляет одним из самых проблемных регионов России.
Чубайс, по словам Андрея Илларионова, продал государственные
электростанции иностранцам за 30 миллиардов долларов, и ни один цент не
попал в бюджет. Глава Следственного комитета Бастрыкин, по свидетельству
его заместителя, сфабриковавший дело генерала Бульбова, а по словам
депутата Хинштейна, имеющий тайный бизнес в Чехии, — преспокойно сидит в
своем \"правоохранительном\" кресле. Цены на бензин и на газ превысили
мировые, и это — в нефтяной сверхдержаве. Продовольствие становится
недоступным народу, и это — в стране с самой большой зерновой пашней.
Народный Сталин — ответ на всю эту жуть, на лживую "борьбу с
коррупцией", на мнимое "Развитие", на американскую оккупацию под
видом свободы и демократии. Но не только хлебом единым" питается
сегодня русский сталинизм.
Наш народ исповедует религию
государства. "Государственная идея", даже в самые безбожные времена,
была для русских "символом веры\, ценностью, за которую умирали,
перенося из огня в огонь, великое Государство Российское.
Сталин спас государство, разорванное либералами Керенского, сшил
стальной дратвой растерзанное тело империи, восстановив её
территориальную целостность в новом, "красном исполнении". Он вернул
этой империи фундаментальное, сберегаемое тысячелетиями ядро, — при нём
вернулся Пушкин, сброшенный с "корабля современности", русская
литературная и музыкальная классика, народная песня и романс. Вернулись
Дмитрий Донской и Александр Невский, Суворов и Ушаков. Восстала после
кровавой секиры православная Церковь. Стала создаваться имперская элита:
гвардия полководцев, строителей и художников. Сталин восстановил
разорванную "связь времен", срастил "белую" и "красную" империи.
Когда в девяностые годы мы говорили о синтезе "красного" и "белого", под "белым" мы разумели не белогвардейцев, среди которых
не было монархистов, а лишь заступники масонского Временного
правительства. Ни Колчак, ни Деникин, ни Краснов, ни Врангель не были
имперцами. Они были помечены "либеральной метой", и не с ними
стремилась соединиться "красная, имперская энергия". Стремились
соединиться Империя Романовых и Империя Сталина. Не Петр Великий
является тем государственным деятелем, с которым ведет таинственный
диалог Сталин. Этим деятелем, вопреки ортодоксальным суждениям в стане
коммунистов и в стане православных, является последний царь Николай
Второй. Убитый в подвале Ипатьевского дома, он, казалось бы, навсегда
унес под землю ген великой Русской Империи. Однако, прославленный как
великомученик, став святым, он вознес эту имперскую идею на небо, хранил
её там, как негасимую лампаду, передал Сталину. Сталин — "красный
монарх", тайный правопреемник Романовской династии, одержал мистическую
Русскую Победу, в которой одолел силы космического зла. Спас не только
Россию, но и Добро в его христианском понимании; вновь, как это было во
времена Христа, вернул человечество на "путь истинный\". Мистическая
Победа, соединившая Сталина с небом, "помазала" его на державное
царствование. Недаром он встречался со Святейшим Патриархом Алексеем и
спрашивал, возможен ли тайный чин венчания на царство. Он, как и царь
Николай, был предан и оставлен ближайшими соратниками и жестоко убит.
Сегодня хранителем "имперской лампады" является не царь, и не вождь, а
народ. В эти дни, когда отмечается девяностолетие царской казни, народ
провозглашает Сталина первым лицом российской истории. Здесь нет
противоречия, народ всегда прав. В нем выражается божественный смысл,
недоступный интеллигентным философам, высоколобым политикам и лживым
пророкам.
Будет день, когда народное шествие понесет рядом две иконы — Царя-Страстотерпца и Вождя-Победителя.
|